Я совершенно неспособна сосредоточиться.
Ведь и надо-то всего навсего резюме написать, а я уже час над ним мечтаю.
И я снова сосредоточенно углубилась в работу.
Дойдя до пункта своей нынешней деятельности, я опять задумалась. В этом месте меня обычно спрашивали две вещи: как я дошла до предпринимательства и почему я хочу от своей процветающей фирмы избавиться.
Никак не могу понять, откуда у финнов такая радужная картина о мелком предпринимательстве? С мелким купчишкой здесь долго не нянчатся, все жестко — не заработал — сиди голодный, заработал — придет налоговый инспектор … и сиди голодный. Зато на первый вопрос всегда легко ответить — кончились деньги вот и дошла. И тут я вспомнила историю своего великого консультационного концерна.
Два года работы в проекте пролетели незаметно. Начальница моя всеми правдами и неправдами устроила меня в нашу конторку еще на год, но уже секретарем-практикантом, благо Бетта, после необыкновенно тяжелых колебаний, ушла в другую крупную фирму. Незаметно пролетел и этот год и я осталась полностью не у дел.
Накопить что-либо на моей работе не получалось, поэтому мы с Лизкой впали в катострофическую бедность. К счастью, Бетта рассказала мне о кассе для безработных, куда я сразу же и вступила, едва-едва подгадав так, что получение пособия стало возможным. Неприятной неожиданностью стало для меня, что пособие я получила не сразу. В бюро по-трудоустройству мне спокойно объяснили, что деньги я получу не раньше, чем через месяц.
Я остолбенела. И тут же, по совету Любы, помчалась в социалку, где объяснила, что Лизку совершенно нечем кормить. Уверенная в том, что мои скудные, но уплаченные, налоги гарантируют что-то и для меня, я облегченно вздохнула, получив от сердобольной тетеньки, выслушавшей меня с неподдельным вниманием, кучу анкет для получения помощи от государства.
Никогда до этого момента, когда я начала вчитываться в содержание страниц анкеты, я не испытывала такого унижения. Нужно было указать абсолютно все расходы — на парикмахерскую, на предметы личной гигиены, одежду, питание …
Интересно, да какая же в такой нужде парикмахерская? Заполняя эту анкету, я поклялась себе, что до такого больше никогда не дойду. Когда бумажки были заполнены, я опять вернулась с ними к чиновнице.
— А отец у Вашего ребенка есть?
Интересный вопрос, конечно есть, не в капусте же я ее нашла. Другой вопрос, что толку от вышеуказанного отца не было никакого — он лежал большую часть времени на диване и жаловался, что его гениальности никто не понимает, а посему на плохую работу он не пойдет сам, а на хорошую его по-вышеуказанной причине никто не берет.
— А пособие от Вам платит? — спросила тетенька, внимательно посмотрев на меня поверх очков.
— Пособие? — я расхохоталась. — Чем?
Тетенька тихо охнула.
— Так Вы столько лет ничего на ребенка не получали?
— Нет, — я удивилась не меньше ее. — А я должна что-то поучать?
— Конечно, если отец не в состоянии платить пособие на ребенка, это делает государство …
Она глубоко вздохнула и выдала мне пачку анкет.
Я терпеливо справилась и с ними.
Тетенька в это время что-то искала в компьютере.
— А… Вы что, и за квартиру доплату не получали? — она уже смотрела на меня, как на инопланетянина.
— Что? — удивилась я. — И такая есть?
— Есть. Вы же мать-одиночка.
Я расстроилась — сколько денег я потеряла. Вот они, проекты по обустройству эмигрантов … элементарного не знаем.
Тетенька выдала мне еще несколько анкет и начала объяснять, какие бумаги мне для этого прошения нужно собирать и откуда.
Наконец между нами выросла такая кипа бумажек, что мы с трудом видели друг друга глядя поверх них.
Я была довольна — все-таки что-то мы получим, а значит, продержимся, пока я не найду работу.
— А когда мы начнем получать пособия? — осторожено спросила я, наученная горьким опытом в бюро по-трудоустройству.
— Где-то через месяц, — спокойно ответила мне тетенька.
Я почувствовала, что пол уходит у меня из под ног. В состоянии студня я выползла из здания социалки и поплелась домой, размышляя над незамысловатым вопросом — что мы весь этот месяц будем есть?
Конечно, девочки помогут. Но одна продавец, а вторая еле держится со своими заплесневелыми кофейниками — иной раз несколько недель никто ничего не покупал. Родителям же, пенсионерам, живущим в Петербурге, мне даже не пришло бы в голову о своих экономических неприятностях рассказывать…
Придя домой, я выложила на кухонный стол все содержимое кошелька (кредиток у меня тогда не водилось, ведь постоянной работы не было) и мы дружно выпотрошили с Лизкой ее копилку. Результаты были крайне неудовлетворительными.
Надо было срочно, в течении нескольких дней найти работу, и я сразу за эту трудную задачу взялась. Но финские работодатели не спешили распахивать для меня свои объятия. Меня пригласли только на одно собеседование в какой-то бутик, где хозяйка, подробно расспросила меня, как бывшего специалиста в области российского туризма, где, как и что покупают русские в Финляндии, после чего отправила восвояси. Понурившись, я отправилась из бутика в ломбард, где заложила свое обручальное кольцо, чтобы купить билет до Ванты.
И тут нас спас Игорь.
Девочки из турфирм, по старой памяти, от случая к случаю подкидывали мне работу — автобусные экскурсии по Хельсинки для русских туристов. Работа непыльная — два часа лепетать о красотах финской природы намного легче, чем ублажать неимоверно капризных российских туристов в течении всей поездки. Но платили за это совсем неважно (с вычетом расходов на транспорт я получала за экскурсию ровно 12 евро) и наше шаткое финансовое положение грозило все равно обвалиться под ураганом счетов, как соломенная хижина нерадивого поросёнка при условии, что на неё подует серый волк.
Часто гиды просили меня о разных мелких услугах — то письмо заграницу отправить, так как из Финляндии оно дошло бы быстрее и в целом виде, то заказать по-телефону обед для группы где-нибудь около Тампере, так как гиды обычно владели школьным английским, которого не понимает никто, кроме турков, стремящихся продать русскому туристу поддельной кольцо с бриллиантом на пляже в Турции.
На выходных я опять получила заказ на экскурсию. Идти было ужасно лень, в восемь утра, но волка ноги кормят, и пришлось подниматься из кровати. После экскурсии, переполненная гордостью за победу над одним из главных своих недостатков, сжимая в руке честно заработанные засаленные доллары, я уже спускалась по ступенькам из автобуса, как молодая гид бешенно замахала обеими руками:
— Ой, подождите!
Она выскочила за мной из автобуса и протянула большой конверт, набитый чем-то до отказа.
— Мне надо перевести деньги в банк на счёт финского партнёра, а сегодня суббота, банки закрыты. Завтра они тоже закрыты, а вечером нам надо уже возвращаться. Вы не могли бы отнести деньги в банк в понедельник? А то мы всегда задерживаем оплату, партнёр злится. Там номер счёта в конверте.
Большинство российских турфирм не пользуется услугами российских банков по-переводу денег за границу — это неимоверно дорого. Вот несчастные гиды и трясутся, как зайцы, провозя через границу суммы денег, значительно превышающие предел вывозимой валюты, установленной российской таможней. Прячут деньги по различным частям туалета, раздают водителям и даже туристам перед границей, чтобы опять после границы собрать их назад.
— Давайте, — легко согласилась я. А то ведь опять придётся какой-нибудь замотанной выкрутасами туристов девчушке дрожать за купюры в лифчике.
Уже приехав домой, всё дорогу удивляясь объёму конверта, я решила в него заглянуть, так как он не был заклеен. Я была уверенна, что такое количество денежных знаков обусловленно тем, что едущие в Финляндию туристы часто собирают деньги на поездку по крупицам и, когда платят долларами, размер честных трудовых сбережений невелик по цене, но увесист по-объёму.
Открыв конверт я оцепенела. Он был до отказа набит стадолларовыми купюрами.
Выходные, точнее то, что от них оставалось я провела в панике. Я буквально сидела на конверте с деньгами, как добросовестная наседка на горячо любимых яйцах. Я боялась выйти из дома, потому что кто-то мог нас некстати ограбить. Это чувство было для меня абсолютно новым, ранее мною не успытываемым, но всё-таки отнють не самым приятным.
Дома я боялась, что в нашем хаосе, царившем обычно в нашей второй квартире (первой у нас, как вы ,наверное, понимаете, считалась конюшня, из-за её важности и более высокой аренды) конверт потеряется, как частная яхта в бермудском треугольнике.
Ночью я спала с конвертом, одновременно всё время просыпаясь и нервно вслушиваясь в тишину летнего вечера. Единственным звуком было сопение Лизки, которая ворочалась не в силах заснуть от духоты, потому что, несмотря на застилавший глаза струящийся пот, окна во всей квартиры были плотно закрыты. Их, кстати говоря, я проверяла регулярно, несколько раз за ночь.
К концу выходных мы уже чувствовали себя в осаждённом замке, окружёнными гоблинами принцессами, чьими волшебными богатствами гоблины вознамерились поживиться.
В понедельник утром, невыспавшаяся и вымотанная, тесно прижимая к груди завёрнутый в целлофановый пакет конверт я короткими перебежками устремилась к банку.
Ворвавшись в едва открывшийся банк, я ринулась к прилавку и здесь меня вдруг охватила дикая паника — а вдруг я взяла не тот пакет? Или спросонок завернула в него что-то не то? Или конверт каким-то загадочным способом испарился и на его месте я обнаружу, к примеру, старые шерстяные носки? Но пакет, к счастью, злобных помыслов не имел, или не смог их претворить под таким бдительным надзором, поэтому он был на месте. Я удовлетворённо выложила, всё-таки шмыгая глазами по сторонам, из пакета с надписью «Алепа» огромные пачки денег. Естественно, мои действия сразу же привлекли внимание всех банковских служащих и охранника, так что переведение денег на указанный счёт финской фирмы по степени бдительной напряжённости важности проходило как обмен двумя необыкновенно ценными заложниками. Что в принципе меня удивило — я же принесла деньги, а не стремилась их забрать.
Из банка я шла высоко подняв голову и напевая. Было неимоверным облегчением избавиться от пакета — страх потерять такие деньги и вступить в далеко не приятные переговоры по этому поводу с российской стороной душил меня все выходные. Ещё раз подивившись на доверчивость русского гида, таскавшего конверт за собой в сумочке по автобусам и аквапаркам и отдавшей деньги фирмы совершенно незнакомому ей человеку я напрочь забыла о событии. Чему, впрочем, способствовало и то обстоятельства, что в панике я потеряла ключи от квартиры и мне пришлось тащиться за ними в банк, где моё появление вызвало заметное оживление — они, видимо, решили, что я буду приносить сюда отмытые русской мафией деньги с интервалом в полчаса.
Игорь позвонил мне через несколько дней после этой замечательной истории.
— Мне Ваш телефон дала одна из менеджеров турфирмы, — рассказал он. — Эта идиотка в автобусе Ваш телефон попросить не догадалась.
— Замечательно, что вы звоните, — искренне обрадовалась я, не имея не малейшего представления с кем говорю, но поняв, что речь идёт о всё тех же деньгах. — У меня же чек из банка на Вашу оплату, я уже три ночи не сплю, боюсь потерять … Он же такой … такой маленький … — я чуть не плакала — такие ответственные поручения всегда негативно отражаются на моей слабой нервной системе.
На другом конце трубки замолчали. Видимо Игоря пробрал холодный пот при мысли в каких двух совершенно безголовых руках побывали деньги его фирмы.
— Если Вас не затруднит, мы могли бы встретиться. Я должен Вас как-то отблагодарить. Эта дура … — тут Игорь сдержал, видимо, очередной приступ вполне себе оправданного гнева и закусил губу.
Выглядел Игорь замечательно — высокий, стройный, лет под тридцать, одет в отличный костюм, он держался с той замечательной лёгкостью, с которой держатся люди, видевшие немало и привыкшие передвигаться в дорогих интерьерах. Его умные карие глазки смотрели из-за стёкол очков в тонкой оправе любопытно изучающе, а тот английский, на котором он обратился к официанту подразумевал наличие у него в детстве англоговорящего частного преподавателя.
В ресторане было спокойно, ланч уже закончился, а вечерние гуляки ещё не появились.
Я ковырялась в заказанном мной недорогом салате, после нашего с Лизкой рациона с трудом борясь с желанием воткнуть вилку в сочную отбивную Игоря и убежать с ней домой.
— Какое у Вас в фирме доверие к людям, — решила я похвалить атмосферу в его рабочем коллективе, считая, что он, наверное, совладелец этой туристической компании. Хотя по его виду я усомнилась, что это так, он походил на птицу большего полёта, чем дерущееся из-за крошек бойкие воробьи — директора мелких петербургских туристичеких фирм.
— Доверие? — удивился он. — Да я потребовал, чтобы её уволили! Вручила такие деньги непойми кому и даже телефон не взяла. Если бы Вы решили эти деньги прикарманить, как бы мы Вас нашли?
Я обиделась на «непойми кого» и на прикарманить. Положительно, он был ярким примером того, как человек выглядит иногда умным исключительно за счёт очков.
— Вот Ваш чек. А вот Ваши деньги, которые я получила от гида и которые остались от уплаты банку за услугу, — я выложила на стол две смятые десятиевровые купюры.
— Да не надо, — он взял чеки, но деньги отодвинул. — Возьмите их себе.
Вот уж спасибо. Как собаке кость. «Сынок» — подумала я. -«гадкий, наглый сынок какого-то гадкого наглого папочки».
— У меня работа, — соврала я для значимости, не взглянув на смятую купюру, хотя в тот момент гордость боролась с явной необходимостью взять деньги. — Мне надо идти.
— Работа? — вдруг оживился Игорь. — А где Вы работаете?
Назвался груздем — полезай в короб. — Я … мм… консультант по-бизнесу.
Игорь посмотрел на меня с нескрываемым восторгом:
— То, что надо! А главное — если тебе после этой истории я не могу доверять, то кому же смогу. Добро пожаловать на работу в нашу фирму ! — возвестил воодушевлённо Игорь.
— В какую фирму? На какую работу? — я давно уехала из России и в какой-то мере потеряла способность слёту воспринимать такие импровизации — на заре своей карьеры в Петербурге я просто бы сказала «Спасибо» и осведомилась, когда зарплата.
— Я владею международной консультационной фирмой, главный офис в Лондоне, — он выдал эту информацию без малейшего намёка на обязательный российский апломб, как сообщил бы, что он на завтрак съел бутерброд с маслом. Мне это очень понравилось. Не такой он всё-таки гадкий.
— У нас филиалы во многих странах Европы, Америки и Скандинавии, а вот про Финляндию мы как-то и забыли … , — продолжал он. Неудивительно. Про неё вообще многие и не знают.
— И что мне надо делать? — спросила я, боясь, что он пустится в долгие описания своего великого предприятия и суть нашего разговора затеряется в лабиринтах англоязычной бизнес-лексики, в которой, как известно, я была отнюдь не сильна.
— Откроешь фирму, снимем тебе контору, сделаем визитки, — ответил Игорь.
— И всё? А что я буду в этой конторе делать?
Игорь явно удивился, что я так хочу что-то делать. Он посмотрел на меня опять с сомнением.
— Ну, когда наши клиенты из России, или партнёры будут приезжать тебе надо будет ездить с ними на переговоры, иногда устраивать им досуг …
Ах вот! Эскорт услуги! Знаем ваш досуг. Сутенёр несчастный…
— Спасибо, но на такого рода деятельность я не согласна, — я опять попыталась встать.
— А что в этой деятельности такого? — Игорь был, видимо, искренне удивлён.
— Как что? А интимные услуги это по-вашему «ничего такого»?
Игорь ошарашенно на меня уставился. Некоторое время он смотрел на меня совершенно неподвижно, не мигая, а потом до него вдруг дошло.
Он рассмеялся. Впрочем, это было достаточно оскорбительно: что же, я уж такая страшная?
— Нет, Вы меня неправильно поняли. Во-первых, этим девочки занимаются, молоденькие и красивые как фотомодели.
Вот спасибо.
— А во-вторых, наш, русский мужик, в предоставлении таких услуг, как поиск дамы на вечер, не нуждается. Нашему мужику — ещё и женщины заплатят!
Я начала успокаиваться.
— Но ведь на переводах и досуге не разбогатеешь, — начала я думать вслух. — Чем же Ваша фирма ещё занимается?
Игорь посмотрел на меня на как на недоумка, задавшего вопрос не только несуразно глупый, но ещё и абсолютно неприличный.
— Двух с половиной тысяч евро в месяц и машина — этого достаточно для того, чтобы ты оставила меня с этим в покое? — спросил Игорь устало.
— Да, — скромно сказала я.- Достаточно.
Beauty Granny 
Один ответ на “ПЕРЕВОДЧИК. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.”